«Парень выдержал полгода». История мотоциклистки, которая в 25 лет стала жертвой страшной аварии

«Стабильность — это иллюзия. Завтра в вашей жизни внезапно может все измениться», — такой статус стоит у Даши Конон во "ВКонтакте". Девушка понимает, что стоит за этой фразой, как никто другой. Равно как и за избитым выражением «жизнь разделилась на до и после». «После» наступило 1 июля 2019 года, когда Даша попала в аварию — и уже не смогла встать на ноги.

Даша бодрится и шутит, но когда прошу вспомнить события того дня, не выдерживает — и в слезы. Мама, Елена Альгердовна, вытирает их полотенцем — самой девушке трудно это сделать.

— Я долгое время вообще не хотела сдавать на права — просто не видела смысла, — говорит Даша. — Личного транспорта нет, пробки в час пик, водители-лихачи. А потом меня прокатили на мотоцикле. Оказалось, что это удобно: пробок нет, быстро. Я работала в центре города, так что эта проблема была постоянной — как ни старайся, встрянешь. Ездила два года, не нарушала, не лихачила. Я в принципе спокойный человек.

А в тот день… Я освободилась чуть раньше, вышла с работы в начале пятого и решила съездить к парню — мы уже давно были вместе. Я как сейчас помню: хотела свернуть, не ехать через весь проспект Независимости… (Снова плачет.)

— Тогда не было бы аварии?

— Угу.

Но я не свернула. И на проспекте, за поворотом на Толбухина, всё и случилось. Я проехала перекресток, перестроилась в крайнюю левую полосу. И почувствовала мощный толчок: машина с правой стороны начала резко перестраиваться — водитель меня бортанул. Я не успела ничего понять, скоординироваться — и вылетела на встречку. Там и произошло столкновение с машиной: самого удара я не помню. Наверное, потеряла кратковременную память. Я слетела с мотоцикла и вошла головой в асфальт, как ныряльщик.

— Следствие велось, и всё так развернулось, будто у Даши было время остановиться. И она сама виновата. Ну как так? — не выдерживает мама. — Восемь полос, оживленное движение, центр города… И ни одной камеры, ни одного свидетеля.

— Да, меня никто не видел, — удивляется Даша. — Ни мужчина, который перестраивался, ни женщина, которая ехала по встречке. Говорят: «Она взялась из ниоткуда». Следствие пришло к выводу, будто я не вынужденно выехала на встречную полосу, а пошла на обгон и не справилась с управлением. Но это не так. И ничего мы не смогли добиться… На самом деле, это самое простое и очевидное, что может быть: сделать виноватой девушку на мотоцикле.

Хотя дознаватель по ДТП до того, как завели дело, говорил: сохраняйте все чеки, очевидно, что виноват водитель, который перестраивался. Но в итоге крайней оказалась я.

— Кто-то еще пострадал в той аварии?

— Транспортные средства! (Улыбается.) И я.

— Водители, которые участвовали в аварии, выходили на связь с вашей семьей?

— Нет, никто не извинялся и не навещал. Помощи, компенсации тоже не предлагали. Зачем, если я «сама виновата». Хотя, уверена, водитель, который меня бортанул — ему сейчас, наверное, лет 76, на момент аварии было 74, — знает, как было на самом деле.

У Даши оскольчатый перелом шейных позвонков с повреждением спинного мозга. Такие повреждения называют «травмой пловца»: их можно получить, просто неудачно нырнув. Девушка уже может держать голову и двигать руками, но вот сидеть пока не выходит — нижняя часть тела парализована. Хотя по сравнению с тем, что было вначале, это уже прогресс.

— Я то приходила в себя, то снова теряла сознание, — делится девушка. — Вспомнила в скорой только номер папы: телефоны мамы и сестры как будто не знала никогда. Это продолжалось несколько дней: только чернота перед глазами и голоса врачей.

Осознание пришло уже в реанимации, через двое-трое суток после аварии. Я чувствовала, что всё плохо, но не понимала, насколько. Не понимала, как долго это будет продолжаться. Думала: отдохну — и пойду… Врачи мне ничего не говорили.

— У Даши повреждено 90% спинного мозга. При 10 процентах… Что они могут говорить или обещать? — объясняет мама. — Поначалу нам вообще не давали шанса. То, что она с нами, — чудо. Потому что осколки шейных позвонков врезались в спинной мозг. Врачи говорили, что Даша, если останется жива, не то что двигаться, дышать сама не сможет. Спасибо огромное медикам, которые смогли эти осколки убрать — счет уже шел на минуты. Потом бы начался отек спинного мозга — и всё.

Еще дней 10 после операции врач говорил: «Будьте рядом с ней круглосуточно, потому что в любую минуту может произойти худшее». Дашка задыхалась, ее бросало в жар, мы со старшей дочерью с ног валились, но стояли. Конечно, усталость страшная была. Но если б не стояли, ее бы не было сейчас.

Даша добавляет:

— И с врачами повезло, и с ребятами из МЧС: они оказались рядом во время аварии и здорово мне помогли. У них были с собой корсеты для шеи, и они правильно меня перенесли. Их помощь, на самом деле, оказалась бесценной. Потому что, сколько бы раз нам ни говорили, как нужно вести себя с пострадавшими, в шоке люди действуют иначе. У меня есть знакомый парень, который неудачно нырнул и ударился сильно. Так ребята, которые его вытянули, еще и потрясли хорошенько, чтоб пришел в себя, попробовали усадить… Хотели как лучше, а в итоге довели ситуацию до критической.

Мне же, если можно так сказать, повезло. Благодаря правильным действиям тех, кто оказался рядом, я жива и могу дышать самостоятельно — без всех этих ужасных трубок.

Даша признается: был период, когда жить не хотелось — не то что работать над своим восстановлением.

— Первое время я вообще не могла пошевелиться — лежала как желешка. И мысли страшные были в голове.

Почти все люди из моего прошлого окружения отпали. Парень спустя полгода не выдержал. Сказал: «Знаешь, если б мне было лет 50, я бы остался». Ну спасибо, говорю. (Смеется.) Предлагал дружить, но зачем это? Я не согласилась… Подружки навещали первое время, теперь у каждой своя жизнь. Я всё понимаю, никого не виню.

— Ну почему ты так говоришь? — спрашивает мама. — Уверена, что если ты напишешь, что нужна помощь, поддержка, — сразу прибегут.

— Вот не знаю, мам, кто прибежит.

После паузы Даша добавляет, что компенсирует одиночество большая семья. Помимо папы, который сейчас обеспечивает семью, работая круглосуточно, и мамы, уволившейся, чтобы быть рядом с дочкой, у нее есть старшая сестра и младший брат. А еще три спасенных с улицы кота, которые, хочешь не хочешь, поднимают настроение. Среди них есть Муся, которую называют «летчицей Терешковой»: выпала из окна, «поломалась», но уже встала на лапы и бодро дерет ковры. К сожалению, в случае Даши такое быстрое восстановление невозможно.

— Я правда очень стараюсь, — говорит Даша. — Но мне очень-очень тяжело самой. Тренера мы себе позволить не можем: занятие стоит около 20 у. е. в час. А мама уже здоровье потеряла, тягая меня туда-сюда.

К тому же появились осложнения — вырос оссификат (костный шип), который долгое время мешал мне сидеть и сгибаться. Из-за ковида мы потеряли целый год: никак не могли пробиться в больницу, чтобы удалить его. В итоге ортопеды частично убрали оссификат, но он успел повредить мышцы бедра. Теперь я всё время испытываю мышечные судороги.

Но всё равно пробую заниматься. Я и в Центр реабилитации жертв ДТП в Боровлянах ездила, и в Аксаковщину — они недавно открылись после ковида. А потом очень хотелось бы продолжить реабилитацию в городе Саки (Крым) — там хороший центр, который советуют мне ребята-спинальники с такими же травмами. В нем есть бассейн, который в моем случае очень важен, современная техника, физиопроцедуры с миостимуляцией — это когда ток подается в нервные окончания.

Месяц там, как мы подсчитали, будет стоить около 4 тысяч долларов. Для нас это неподъемная сумма: мое пособие по инвалидности — 380 рублей. Маме выплачивают пенсию в 250 рублей. Повесить это на папу нельзя: мы все живем за его зарплату, он единственный кормилец в семье.

— К чему, хотя бы теоретически, можно будет прийти, если реабилитация пройдет успешно?

— К тому, что она станет более свободной и самостоятельной, — говорит мама. — Как минимум сможет самостоятельно садиться и пересаживаться на коляску. А там — кто знает… Страшно делать какие-то прогнозы, но организм Даши на удивление хорошо отзывается на реабилитацию. Можно было бы сдаться, если б я не видела, что ребенок после занятий совсем другой. Даже когда я сама пытаюсь ее на палках поднимать — уже есть результат (Елена Альгердовна имеет в виду упражнение, во время которого она пристегивает руки Даши к специальной палке и приподнимает ее с кровати).

— В смысле: ты меня приподнимаешь? Я сама приподнимаюсь! — протестует Даша.

— Но ты ж сама не сидишь еще.

— Но и не вишу просто на палках, я стараюсь.

Даша рассказывает: в социальных сетях она нашла несколько групп, где общаются ребята с такими же травмами и процентом повреждения спинного мозга. Результаты некоторых из них дают ей надежду. И она готова бороться, но ей очень нужна поддержка.

— Очень неудобно просить, но сами мы не справляемся. Помимо средств на реабилитацию за границей, нужна была бы и коляска — та, что «положена», очень неудобная, ею практически невозможно пользоваться, и помощь в оплате инструктора для домашних занятий. Без него — никак: даже здоровый человек, который пытается в тренажерке делать новые и трудные упражнения, рискует. А для меня эксперименты особенно опасны.

Есть и еще одна проблема, связанная как с деньгами, так и с бюрократией. В нашем подъезде двое колясочников — я и еще одна женщина. А подъемника как не было, так и нет. Я просто не могу попасть на улицу, а если нужно выезжать на занятия — родители сносят коляску на руках, и это ужасно тяжело.

Мы обращались с этим вопросом в исполком — оттуда нас отправили в товарищество собственников. И на этом этапе всё застопорилось. Как я понимаю, дело упирается в стоимость подъемника. Ну и в нежелание что-либо делать.

— Если подъемник появится, будете выезжать на прогулки?

— Конечно, я мечтаю о большей свободе движения, очень хочу бывать на свежем воздухе. Если будет подъемник и удобная коляска, можно было бы и маму немного разгрузить, и больше общаться с людьми. Думаю, я бы чувствовала себя более нужной что ли…

— Нередко спинальники осваивают новую профессию, чтобы зарабатывать деньги, работая в Сети. Попробуете?

— Мне даже переучиваться не нужно — я веб-дизайнер. Главное, чтобы были силы и заказы.

Я, кстати, сейчас в поиске работы: если заказчик готов к тому, что я не смогу выполнить ее сиюминутно, буду рада предложениям. И очень постараюсь справиться: я подключила специальную программу и управляю компьютером через телефон. Водить рукой по сенсору мне намного проще, чем щелкать мышкой или по клавишам.

В принципе, не бездельничаю. Пока сижу дома, взяла под шефство младшего брата — хоть математику ему подтянула. А то первое время после аварии никто не следил за его учебой — и всё покатилось под откос. Теперь он, бедный, попал под мой постоянный контроль. Приносит 9−10 по математике и физике. Могла бы заниматься репетиторством, если бы не боли и усталость.

— Я заметила на вашей страничке во «ВКонтакте» репост тутбаевского видео, где один из членов семьи — колясочник. Вы прикрепили к нему опрос «Познакомились бы вы с девушкой в инвалидной коляске?». Беспокоит эта тема?

— Ну конечно. Мне же только 27 лет. Ну, знаете, все нажали «да» и лайков наставили, но что-то никто не написал. (Смеется).

Нет, бывает, ребята спрашивают в соцсетях — что ты, как ты. Но дальше дело не идет: не знакомятся, в гости не приезжают. Боятся — оно и понятно.

Я смотрю на всё это и думаю только: блин, Дашка, что ж ты не ценила, когда всё у тебя было так хорошо. Очень жаль, что нельзя, как в компьютерной игре, сохраниться. И, когда всё пошло наперекосяк, отыграть назад.

Источник