История о том, как мама переехала к нам на всю зиму

Я прогрел машину и отправился на вокзал. Стрелки на часах показали четыре часа. Поезд задерживался. Я топтался на перроне, слабый морозец щекотал щеки. Вот и поезд. Вагоны мелькают перед глазами. Наконец, он остановился . На перроне кроме меня не души. Ни один вагон не открылся, я заволновался.

Вдруг скрипнула дверь соседнего вагона. Я заспешил туда. Перед глазами показалась рука в гипсе, затем уже вся немаленькая фигура моей дорогой родственницы. Я помог ей спуститься, принял у проводницу ее сумку на колесиках. Поезд заспешил удалиться.

-Что же случилось мама? Почему вы не предупредили, что заболели? Мы бы давно к вам приехали.

-Да что вас беспокоить лишний раз. Я вот сама приехала.

-Да-да, конечно,-только и мог я ответить, подхватил сумки, а теща засеменила сзади.

Удар был нанесен метко. Вот жена удивится. Теща вела себя подозрительно тихо. Обычно она сразу начинала рассказывать деревенские новости, передавать приветы от родственников и соседей, но не сейчас. Я ждал очередной сюрприз. Когда я ввел тещу в квартиру, жена открыла рот. Мама попыталась шутить:

-Пошла в дровник, упала, проснулась гипс. Перелом со смещением. Сказали два месяца не снимать.

Вдруг из ее сумки раздалось мяуканье. Я вопросительно посмотрел на Тамару Николаевну.

— Да это мой Кекс. Куда ж я его брошу в холодной избе, погибать что ли.

Я задумался, почему в холодной и зачем погибать. Теща увидев мой вопросительный взгляд ответила:

-Так я к вам на всю зиму. Чай не прогоните? Мне без руки ни снег не почистить, ни дров не занести, ни баньку истопить…

Удивлению нашему не было предела. Но это же мама! Не бросим же мы ее в холодной избе зимовать?

Напоив гостью горячим чаем и уложив на кровать, отдохнуть с дороги, мы сели на кухне. Чашки с чаем стояли нетронутые. Каждый думал о своем. Из соседней комнаты минут двадцать раздавались стоны:

-Ой, рученька. Придала делов всем. Не знаю, как и положить тебя.

Мне показалось, что Тамара Николаевна играет на зрителя, но ничего вслух не сказал, чтобы не обидеть жену. Скоро стоны стихли и раздался храп, да не простой, а с присвистом. Я, чтобы разрядить обстановку, сказал:

-А у мамы новый репертуар, мелодию для ночного концерта она сменила. Как тебе кажется, дорогая, прежняя была повеселее?

Жена скорчила гримасу улыбки:

-Ага.

В это время немного приоткрытая дверь на кухню заскрипела и стала открываться. Мы уставились на нее. Из-за двери вальяжной походкой вышел любимый тещин кот Кекс. Он посмотрел на нас, пометил дверь и пошел изучать кухню. Запрыгнул в раковину, обнюхал ее и лег спать.

Мы молча наблюдали за его действиями. Ругать или повышать на него голос было страшновато. Тамара Николаевна держала его в доме вместо собаки. Кекс не любил чужих, начинал шипеть, мог даже кинуться и начать кусать. Поэтому мы лишь вздохнули. Я посмотрел на календарь. Жена отхлебнула из чашки чай, поставила ее на стол и сказала:

-Считай, не считай, а сейчас только середина января. Гости пробудут у нас до апреля это точно. Потерпим малость?

-Конечно, дорогая.

Тамара Николаевна вела себя тише воды, ниже травы. Не капризничала. Попросила только коту лоток да еды купить, а ей кроссворды. Целыми днями она смотрела сериалы, отгадывала кроссворды и разговаривала с котом. Мы приходили с работы такие уставшие, что разговаривать не было сил. Жена готовила ужин, кормила нас, и мы разбредались по своим комнатам. Только ночной храп тещи говорил о ее присутствии. Ее идеальное поведение меня настораживало. Я все ждал очередного «сюрприза» с ее стороны, но его не было.

В тот день я пришел пораньше, у тещи был послеобеденный сон. Я прошмыгнул в свою комнату и тоже задремал. Разбудил меня стукоток в кухне. Я со злостью встал, направился на кухню, чтобы дать хорошего пинка Кексу. Разгоряченный я открыл дверь и … замер. Теща хлопотала на кухне, мыла посуду, заваривала себе чай и делала бутерброд. Вы, наверное, задумались, как это все она может делать одной рукой? Руки было две и совершенно здоровые. Гипс спокойно лежал на подоконнике.

-Так-с, вот я вас и поймал!

От неожиданности Тамара Николаевна выронила нож, кусок колбасы тоже шлепнулся туда, и его не замедлил проглотить Кекс. Теща повернулась ко мне, взгляд был очень жалостливый. Она подошла к подоконнику, на котором возвышался ее гипс, ловко засунула руку в него и прижала к груди.

-Да, вот проголодалась немного…

-А как же перелом со смещением?

-Гришенька, не губи, разреши слово молвить.

-Пересмотрели сказок? И к чему этот цирк? Что просто так нельзя было в гости приехать?

-Прости, зятек, не говори жене. Она меня сразу домой отправит. Она не любит, когда я приезжаю.

-Рассказывайте, как дошли до такого?

-Ну, как. Снега в этом году уж больно много навалило. Чистить-то мне тяжело. Я брата Ивана все просила. Он раз почистил, два и говорит:»Мне свой снег надоел, а два двора чистить я уже не в силах. Поезжай-ка ты зимовать к дочери, а я за домом пригляжу.» Так меня никто там и не ждет, они работают, домой спать только приходят. Им не до меня. «Никуда не денутся. Мы тебе руку сломаем,»-предложил Иван. Я сначала не соглашалась:»С ума что ли сошел, старый. Знамо дело, руки сестре ломать» «Не боись!»-только и ответил он. А утром посадил меня в сани повез в райцентр. Зашел в травмпункт и пропал. Я сижу жду, а он и не выходит. Долго ждала, не выдержала, заглянула. Иван восседал на кушетке, рядом врач в белом халате, а на подоконнике трехлитровая банка того самого «Березового сока». «Вот и жертва,»-сказал Иван, указывая на меня. Спрыгнул с кушетки, освобождая мне место. Врач над нашей операцией»Ы» смеялся все время, пока мне гипс лепил. «Ну, вы и выдумали!» Вот так я и «сломала» руку. Иван меня на станцию подвез погрузил вместе с Кексом, вот я и здесь. Не продавай меня. Я буду тихонечко себя вести. Уж больно надоело мне дрова таскать да снег грудить.

Я почесал в затылке, покачал головой и ушел к себе, обещая хранить тайну.

Прошло два месяца. Теща и правда не доставляла никаких хлопот. От храпа мы купили беруши, а потом к нему привыкли, и когда она не храпела, я уже плохо засыпал.

Только кота я готов был отправить в какое-нибудь дальнее путешествие, но волновать больную маму было нельзя. Тапки мы прятали в шкаф, всю остальную обувь тоже. Ну а если забывали, то он обязательно на нее гадил. Ругать было бесполезно, наживешь на свою голову врага. Поэтому мы подкармливали его колбаской, и ссориться с ним не решались.

Но наша дорогая мама имела еще одну тайну. Открыл я ее тоже случайно, подслушал разговор ее с братом Иваном:»Как съехали, а квартплату-то хоть заплатили? Посмотри хорошенько, ничего не стырили».

Пришлось тещу опять пытать, угрожая все рассказать о гипсе и переломе жене.

-Не просто так я к вам приехала. Напросились ко мне постояльцы, какие-то там фоль-кло-ристы. Ну, песни записывают старинные. Сказали, что у них экспедиция в наши края. На три месяца просились. Я недельку с ними пожила, толкотня одна, их пять человек. Вот мы с Иваном и решили, меня к вам отправить, а квартирантов оставить в избе. Они с удовольствием согласились, говорят, что экзотики деревенской рады. Заплатили неплохо.

Тут теща вытащила свой кошелек и вытащила деньги:»Ты машину хотел новую покупать, вот я и отложила тебе немножко» . Я чуть не прослезился. Сумма которую она мне приготовила была по городским меркам ничтожно мала, а для нее радость, что нам помогает. Я подошел и обнял Тамару Николаевну:»Спасибо, мама. Они нам очень пригодятся».

Жене я ничего не сказал. С тещи гипс сняли, и она стала проситься домой.»Скоро огород пойдет, нечего мне тут у вас разлеживаться. Пора и честь знать».

Ехать на поезде я ей не позволил, усадил в машину и повез. На ее деньги купил ей небольшую машину снег чистить.

Когда мы приехали, печка в доме топилась, на лавке восседал дед Иван:»Ну, как сестрица, рука-то не болит?»

«Да ну тебя, леший, придумал незнамо чего. Спалилась я через пару недель. Гриша все в тайне сохранил. А то бы мне от дочки досталось».

Вечером дед Иван истопил баню, мы парились, пили его наливочку и смеялись над их операцией»Ы».