Подала в суд на дочерей

Мама подала на нас с тобой в суд. Представляешь?

– Что?? Что ты сказала? – Наталья была просто убита этой новостью. Она, конечно, знала, что у матери нет ни стыда, ни совести, но не думала, что она может зайти так далеко.

Наташа покрутила в руках куртку нелепого грязно-желтого цвета и покачала головой:

– Я не буду надевать это, мама!

Валентина нахмурилась:

– Как это не будешь? Наталья! Ты что? Совсем что ли? Посмотри, какая вещь! Ковалевы своим детям всякую дешевку покупать не будут!

Ковалевы жили на третьем этаже, как раз над квартирой Валентины и двух её дочерей: старшей Натальи и младшей Даши. Разница между сестрами была невелика, всего три года, но девочки отличались друг от друга не только внешностью, но и характерами. Наверное, в этом были виноваты гены их отцов, с которыми Валентина пыталась строить отношения, но так и не смогла удержать ни одного, ни второго.

– Зачем я вас только рожала? – высказывала она потом обеим дочерям, и если Наталья относилась к словам матери вполне спокойно, то Даша часто из-за этого плакала и не понимала, в чем она виновата перед мамой.

Даша вообще никогда не могла постоять за себя, была тихой и скромной девочкой, а вот в Наташе с самого рождения жил дух настоящей бунтарки и она быстро давала отпор матери, которая никак не могла найти на старшую дочь управу.

– Сказала, что не буду и не буду, понятно? – отрезала она, бросая куртку на старенький диванчик. – И вообще, мама, тебе не кажется, что это стыдно собирать обноски для нас у соседей и родни? Мы что, самые нищие что ли?

– Нет, богатые! – всплеснула руками Валентина. – Опомнись, милая моя! Я одна воспитываю вас! Тяну, как могу. Вон вы уже какие кобылы выросли, каждый день вам есть-пить подавай, а обувь с одеждой не нужна что ли? Или она с неба сыплется? Об этом ты подумала своей бестолковой головой или нет?

– Вот именно, мама! – не сдавала свои позиции Наталья. – Мне уже семнадцать лет, Дашке – четырнадцать. Мы не маленькие и все понимаем. Ты никогда и ничего нам не разрешала, у нас даже косметики нормальной нет, только дешевка с рынка: тени, которые постоянно осыпаются, и не пойми какая тушь. Ты считаешь, что это правильно?

– Да, правильно! – закричала на дочь Валентина. – Вам бы только тратиться, а я вынуждена на всем экономить. У меня нет столько денег, чтобы содержать вас как принцесс.

– Ой, мама, прекрати! – махнула на нее рукой Наташа. – Ты получаешь зарплату, детские и алименты сразу от двух мужчин. И все равно во всем ущемляешь нас. Я до сих пор не могу забыть ту баночку консервы, которую мы ели три дня. Мама, ты давала нам по одной рыбке, просто с ума сойти. Кому рассказать, не поверят!

- Ну если вам так плохо со мной живётся, - усмехнулась Валентина, - можете собирать свои вещички и валить к своим папашам. Пусть они воспитывают вас. Покупают всё, что вам хочется, нянчатся с вами. А мне всё равно. Без вас ещё спокойнее будет.

Наталья рассмеялась:

- Конечно, мамочка! Я в этом даже не сомневаюсь. Только вот есть одно но. Ты сама сделала всё, чтобы наши с Дашкой отцы не хотели даже видеть нас. И я не осуждаю их за это. Если бы у меня был выбор, я бы тоже не хотела иметь с тобой ничего общего.

Валентина покраснела от гнева:

- Ну, спасибо тебе, доченька! Отблагодарила, называется!

– Не за что, мамочка, – усмехнулась Наталья.

– Ладно, – Валентина попыталась взять себя в руки и снова протянула дочери куртку: – Бери. Все равно ничего другое я тебе покупать не буду. А у твоего старого пальто рукава совсем короткие стали. Ты ведь не хочешь, чтобы над тобой смеялись?

– Я уже привыкла к этому, – сказала Наталья, но куртку, которую протягивала ей мать, брать не стала. – Выбрось её лучше. И больше мне не показывай. Я в этом ходить и позориться не буду!

– Хорошо, – сдалась Валентина. – Не будешь ты носить, отдам Даше. Но имей в виду, ничего новое я тебе покупать не собираюсь. Приду с работы, чтобы в квартире был идеальный порядок, поняла?

- Как будто у нас когда-нибудь было по-другому, - пожала плечами Наташа.

Валентина вернулась домой только утром. Она работала в пекарне и часто попадала в ночные смены. Дочерей дома она не застала, обе уже ушли в школу. В квартире был полный порядок и только на кухонном столе лежал целый ворох грязно-жёлтых тряпок, в которых Валентина не сразу узнала изрезанную ножницами куртку, которую принесла вчера от Ковалёвых.

- Ах ты ж зараза такая! - воскликнула Валентина, сразу подумав про старшую дочь, младшая на такое бы не решилась. - Ну придёшь, я тебе устрою. Тоже мне миллионерша выискалась! Неделю один хлеб есть будете, посмотрю тогда, как запоёте! Пигалицы неблагодарные!

Она и в самом деле устроила скандал, едва дочери переступили порог квартиры. Даша расплакалась, выслушивая оскорбления, и стала просить прощения, а Наталья только сдвинула чёрные брови:

- Не плачь, сестрёнка. И не слушай мать. Ты же знаешь, какая она у нас, но ты не бойся, я тебя в обиду не дам.

Она взяла сестру за руку и отвела её в комнату, плотно закрыв за собой дверь. Потом достала из сумки пакет с пирожками:

- На, поешь. Очень вкусные. Я сама наелась и тебе оставила.

- Откуда они у тебя? - всё ещё всхлипывая спросила Даша, блеснув на старшую сестру голодными глазами.

- Илюша дал. Ты же знаешь, его родители держат пирожковую на Калинина. И Илья всегда подкармливает меня чем-нибудь вкусненьким. Сегодня я сбежала с последних уроков, и мы с ним долго гуляли по парку, кофе пили, у него такое смешное название, но я его не запомнила. Очень вкусный. Когда-нибудь я возьму тебя с собой, и мы с Илюшей тебя тоже угостим. Хочешь?

Даша доверчиво кивнула. Она ела уже третий пирожок и глаза её заблестели от ощущения сытости.

- А эти два давай отдадим маме, - предложила она сестре. - А то как-то некрасиво получается.

Наташа обняла её, крепко прижав к себе:

- Глупая ты у меня, добрая и доверчивая. Нельзя такой быть, Дашка, затопчут тебя, понимаешь? Бороться в этой жизни надо, сражаться за своё счастье.

- Разве можно сражаться с мамой? - спросила Дарья, заворачивая оставшиеся пирожки в пакет и с искренней любовью заглядывая сестре в глаза. - Она же наша мама.

- Я об этом знаю, ты тоже, - вздохнула Наташа.- А вот мама почему-то не помнит о том, что мы её дочери. Ты сама не устала от её издевательств? Она постоянно унижает нас, выпрашивает у знакомых старую одежду, а потом требует, чтобы мы её носили. А мне стыдно вечно ходить в обносках.

- Но это же тут ни при чём, - попробовала возразить Даша и робко улыбнулась. - Я говорила про пирожки. Давай угостим маму тоже.

- Давай, - кивнула Наташа. - Только вчера я видела в мусорном ведре обёртки из-под сосисок. Ты их ела? Нет. Вот и я тоже. Кстати, то одно то другое попадается мне уже не первый раз. А это значит - наша мама ни в чём себе не отказывает и прекрасно питается, когда нас нет рядом.

- Мама не такая, - попыталась возразить Даша.

- Ах, сестрёнка, наивная ты моя. Знаешь, чего я боюсь больше всего? Оставлять тебя с ней, потому что она не даст тебе спокойно жить и просто изведёт, ведь меня не будет рядом и я не смогу защитить тебя.

- Как это тебя не будет рядом? - ахнула Дарья. - А где ты будешь?

- Даша, едва мне исполнится восемнадцать, я сразу уйду из дома. С Ильёй мы обо всём уже договорились. Его родители не против, они хорошо меня знают. Мы переедем жить к бабушке Ильи. У неё своя большая квартира, которая потом достанется нам. Илюша будет работать, а я учиться и присматривать за бабулей.

- Значит, ты хочешь выйти замуж за Илью? - спросила Даша.

- Да, - кивнула Наташа. - И поверь мне, здесь я не останусь ни на один день.

- А мама об этом знает?

- Нет. И ты ей тоже не говори. Я скажу ей, когда придёт время. А пока можешь пойти отнести пирожки. Правда, я не уверена, что она хотя бы скажет тебе за это спасибо.

Валентина и в самом деле не поблагодарила младшую дочь, хотя пирожки взяла и тут же их съела, даже не спросив, каким образом она их купила, если денег у неё нет.

А время шло. Едва дождавшись лета, Наталья вышла замуж и сказала об этом матери, только когда они вместе с Ильёй приехали из ЗАГСа.

- Это что ещё за новости? - нахмурилась Валентина, когда дочь показала ей свидетельство о браке.

- Обыкновенные новости, - пожала плечами Наталья. - Тебе Илья никогда не нравился, а вот я люблю его. Да кстати, мы встречаемся уже несколько лет, несмотря на твои запреты. А что ты так удивляешься? Ты же сама хотела, чтобы мы с Дашкой побыстрее свалили из твоей квартиры. Я помню, как ты постоянно нам говорила об этом. Правда, ты надеялась, что нас заберут папашки. Прости, пришлось внести коррективы в твои планы.

- Надеюсь, ты не беременная? - усмехнулась мать, спокойно выслушав тираду дочери.

- Это тоже тебя уже не касается, - заметила Наталья. - Я совершеннолетняя, к тому же замужняя девушка. И отчитываться перед тобой не обязана. Впрочем, будь спокойна. Пока что я не собираюсь делать тебя бабушкой. И ещё, я меньше всего хотела бы своим детям такую бабушку, как ты!

Не сказав больше ни слова, Наталья собрала свои вещи, которые поместились в небольшую сумку и ушла, даже не поцеловав мать на прощание. А вот сестру крепко обняла и тихо прошептала ей на ухо:

- Держись давай тут, сестрёнка. И как только появится возможность, тоже уходи. Иначе наша мать-паучиха выпьет из тебя всю кровь.

Проводив сестру, Даша ушла в свою комнату, которую столько лет делила с ней пополам, и горько расплакалась, уткнувшись лицом в подушку.

- Хватит выть, - заглянула к ней мать. - Иди лучше подъезд вымой, я обещала Журавлёвым, что сегодня мы сделаем это за них. Давай, давай, прекращай рыдать. Не стоит эта нахалка твоих слёз!

- Как ты можешь так говорить, мама? - подняла на неё измученный взгляд Дарья. - Почему ты такая, скажи?

- Какая? – уходя, Валя бросила на нее сердитый взор и захлопнула дверь.

Проходили годы, а Даша всё продолжала и продолжала задавать матери эти два вопроса и не получала на них ответы. Теперь ей было уже двадцать пять лет, но она по-прежнему жила дома и даже не мечтала оставить мать, потому что та при каждом удобном случае принималась рыдать:

– Давайте, бросайте меня все! Я вас кормила-кормила, ночами не спала, а вы…

– Мама, мамочка, не говори так, – Даша ласково обнимала мать, но Валентина отталкивала её, продолжая осыпать упреками:

– Вырастила вас, неблагодарных, а вы мне вместо благодарности нож в спину. Одна глаз не показывает дома, и ты такая же будешь! Что там твой распрекрасный Сереженька, не надумал еще на тебе жениться?

– Мам, – Даша опустила глаза. – Я как раз хотела поговорить с тобой об этом. Сереже предложили хорошо оплачиваемую должность в строительной бригаде, но это далеко отсюда.

– Где? – подняла на нее хмурый взгляд Валентина.

– В Мурманской области. Мам, я люблю Сережу и хочу поехать с ним. И еще, я уже на четвертом месяце. У нас с ним будет ребеночек. Ты рада за меня, мама?

Валентина презрительно посмотрела на дочь и ничего ей не сказала. Зато Наталья, когда Даша позвонила ей и обо всем рассказала, заговорила быстро и горячо:

– Даже не думай, сестренка! Уезжай оттуда и все тут! Мать перенесла мой отъезд и твой тоже перенесет, ничего с ней не сделается. Даша, ты слышишь меня?

– Слышу, Натуся. И… спасибо тебе большое! Только я не знаю, как её оставить. Она в последнее время стала часто болеть.

– Ой, я тебя умоляю! На нашей мамочке пахать можно,– расхохоталась Наталья. – И вот еще что я тебе скажу: если ты не уедешь оттуда сама, я приеду и вышвырну тебя силой. И мать на место поставлю. Хочешь скандала?

– Нет, что ты! – покачала головой Даша.

– Ну, тогда собирай свои вещички и съезжай. Тем более, сестренка, ты ждешь ребенка. Тебе же нервничать совсем нельзя, а с нашей мамашкой это просто невозможно. Об этом ты подумала?

И Даша решилась. Она обещала звонить матери как можно чаще, говорила, что будет ждать её в гости, но так и не услышала в ответ хоть каких-то теплых слов.

Осталась Валентина одна. Сначала ей даже нравилась такая жизнь. В первый же вечер она приготовила себе вкусный ужин и даже купила бутылочку вина. В последующие дни наводила порядок в квартире, выбрасывая все старые вещи дочерей, которые они оставили в шкафу. Ей было наплевать на то, что некоторые из них были им дороги. Она просто не хотела, чтобы хоть что-то напоминало ей о неблагодарных дочерях.

Но время шло, а вздорный характер Валентины искал хоть какого-то выхода и однажды она, не выдержав, напустилась на соседского мальчишку, который гонял по двору на велосипеде, весело распевая какую-то песню.

– Ты что носишься тут как оглашенный? Не видишь, люди ходят! Чтоб у тебя повылазило!

– Ты бы отстала от моего внука, Валентина, – вышла на её голос соседка Галина. - Выжила своих девок из дома, пилить теперь некого, на соседей решила переключиться? Так мы молчать не будем, быстро тебе оглобли назад повернем. Плохи твои дела, как я посмотрю.

– Тебя спросить забыла! – огрызнулась Валентина. – Тебе-то что до моих дел?

– Да ничего. А просто ты живешь как пиявка, сосешь из всех кровь. Когда уже только лопнешь?

– Ты что привязалась ко мне, старуха? – набросилась на Галину Валентина. – Что ты меня трогаешь, а? Какая я тебе пиявка? Да я если захочу, хоть завтра к дочкам в гости уеду, а ты захлебнешься тут от своего яда!

– Господи, Боже мой! Посмотрите на нее, люди добрые! Сама цепляется к моему внуку, а я виновата!

– Да иди ты уже! – махнула на нее рукой Валентина. – Видеть тебя не могу! И внук мне твой не нужен, у меня и свои есть!

Она вернулась домой и, отыскав номер старшей дочери, позвонила ей:

– Наташа, я хочу приехать к тебе в гости. Хоть посмотрю, как ты там живешь. Внуков повидаю.

– Хм, – Наталья была очень удивлена желанием матери, которая никогда раньше и не вспоминала ни о внуках, ни о ней самой. – Ну, хорошо, мама, приезжай. Мы с Ильей тебя встретим.

– Ладно, я сообщу, когда надумаю.

Приехала она к ней уже через неделю и сразу же огорошила дочь и зятя, заявив, что хочет у них остаться подольше.

– Посмотрю, как вы будете за мной ухаживать. Тогда и решу, с кем доживать буду, с вами или с Дашей.

Она сказала это за ужином, когда вся семья собралась за столом, чтобы отметить приезд необычной гостьи. Наталья обвела взглядом растерянные лица своих домочадцев и рассмеялась:

– Да не переживайте так. Бабушка шутит. Она прекрасно знает, что я никогда не уживусь с ней и при первом удобном случае отправлю её или домой, или в дом престарелых.

Валентина натянуто улыбнулась:

– Да, действительно, мы никогда не ладили. – опустив глаза, она подумала о младшей дочери.

Валя уехала через два дня, сухо простившись со всеми. Теперь она решила навестить младшую дочь и задержалась у нее на несколько недель, а потом все так же, толком ни с кем не поговорив и не поблагодарив за гостеприимство, отправилась домой.

Прошло два года. Обе сестры были заняты своими семьями, изредка созванивались с матерью, поздравляли её с днем рождения или какими-нибудь праздниками, отправляли ей в подарок деньги. И вдруг однажды растерянная Даша набрала номер сестры:

– Наташа, мама подала на нас с тобой в суд. Представляешь?

– Что?? Что ты сказала? – Наталья была просто убита этой новостью. Она, конечно, знала, что у матери нет ни стыда, ни совести, но не думала, что она может зайти так далеко.

– Она теперь инвалид и нуждается в уходе, – пояснила Дарья. – А это значит, что мы должны забрать её к себе. Ты или я. Правда, она заявила, что сама хочет жить у меня. Вторая дочь, то есть ты, будешь обязана оплачивать её лечение и другие нужды.

Наталья нервно рассмеялась.

– Даша, я не могу поверить!

– Я тоже, сестричка. Я тоже. Но это так, – грустно сказала Дарья.

– Даш, мы с тобой наймем адвоката, пусть он представляет нас в суде, – возмущению Натальи не было предела, но Даша в ответ только вздохнула:

– Я же тебе сказала. Она оформила инвалидность и теперь козыряет своей беспомощностью. Ничего у нас с тобой не получится, Наташа. Придется нам пойти на все её условия.

Дарья оказалась права, суд встал на сторону Валентины, и очень скоро она поселилась у младшей дочери. Без зазрения совести она лезла буквально во все, требовала к себе постоянного внимания, оскорбляла Дашу и ссорила её с мужем, а однажды и вовсе заявила, что дочь хотела её отравить.

– Вы только посмотрите на меня, доктор, – протягивала она руки к приехавшим на вызов врачам. – Они же просто извели меня! Почти не кормят и хотят, чтобы я скорее умерла. Видела, как она подсыпает мне что-то в стакан. Я знаю, они хотели меня отравить!

Врач взглянула сначала на бледную, утомленную Дарью с синими тенями под глазами, а потом на её мать, плотную розовощекую женщину со вторым подбородком.

– Как же вам не стыдно! – сказала она ей. – Вы отвратительны и похожи на клеща!

– Я вас засужу! Вы вылетите с работы! – кричала Валентина на врачей. – Вы меня еще узнаете!!!

Притихла она только во время похорон Даши. Несчастная женщина, измученная собственной матерью, не высыпалась и просто падала с ног от усталости. Возвращаясь домой из аптеки с лекарствами для мамы, Даша просто не заметила красный светофор и шагнула прямо под машину…

– Это я во всем виноват, – говорил Сергей Наташе, приехавшей на похороны. – Я не смог защитить её от матери, а она как пиявка пила её кровь и все не могла напиться. Сколько раз я хотел выставить её за порог, но Даша не давала мне сделать это.

– Серёжа, я знаю свою мать. И знаю Дашу. Ты не виноват. Гибель Даши лежит на маме. Это она довела её до такого состояния.

– Ну что же мне теперь делать? – качал головой Сергей.

– Растить детей. Постарайся, чтобы они не чувствовали себя сиротами, – сказала ему Наталья.

– А твоя мать? Ты заберешь её? – спросил он с надеждой в голосе.

– Нет. Мне она не нужна. Да и я уже давно перестала считать её мамой. Она мне никто. Я никогда её не любила, а теперь просто ненавижу.

Прошло два месяца. В старенькой комнатке, со стенами, покрытыми облупившейся зеленой краской, стояли четыре панцирные кровати с продавленными сетками. На одной из них лежала стонущая старуха, вот уже пятый год страдающая от деменции. Она то звала кого-то, то начинала выть и Валентина чувствовала, как от её криков у нее волосы поднимаются дыбом. В интернате, куда её привезли зять и дочь, не было нормальных условий. Сквозняки гуляли по всему зданию, и хмурые медсестры беспрестанно кутались в теплые шали и накидки.

У Валентины ничего такого не было. Она носила застиранный байковый халат и растоптанные тапочки, а ела только то, что готовили на местной кухне. Других стариков хотя бы изредка навещали родственники, а к Валентине никто не приезжал, и она никому не могла пожаловаться на ужасные условия этого серого заведения.

Сначала её определили в комнату, где уже жили пять старушек, она должна была стать шестой. Но Валентина категорически воспротивилась такому большому соседству и потребовала, чтобы её перевели в отдельное помещение. Тогда-то её и подселили к Егорихе, жуткой воющей старухе, которая никогда не спала.

– Я напишу дочери о том, что вы творите! – пригрозила Валентина медсестре, когда встретила её после первой бессонной ночи.

– Да кому ты нужна! – усмехнулась та в ответ. – Дочь написала отказ от тебя. Она перевела сюда твою пенсию и сказала, что не собирается больше давать ни копейки. Так что ты на полном нашем пансионе, сиди и не жужжи, поняла? Младшую дочь извела, а сама святошей прикидываешься? Все я про тебя знаю. Наталья рассказала мне, кто ты такая. И предупредила, что видеть тебя не хочет.

Каждое слово падало в душу Валентины расплавленным свинцом и прожигало её насквозь.

– Ничего, ничего, я еще тоже кое-что могу,– прошептала она. – Я в суд подам…

– Господи, да успокойся уже! Это ж надо, родных дочерей так изводить. Ни стыда у тебя ни совести. Ну что ты уставилась на меня. Иди к себе, если не хочешь со всеми в столовой ужинать, и ешь одна свою кашу! Потом таблетку дам. Эх ты, пиявка…

Жесткая овсяная каша, сваренная на воде, не лезла в горло Валентине, а ночью, когда она ненадолго забылась сном, ей приснилась Даша. Она склонилась над матерью и улыбнулась мягко и виновато:

– Мама, ты не хочешь кашку? Ну почему? Я сварила её тебе на молочке, маслица добавила и сахар, все как ты любишь. Не будешь? Ну ладно. Тогда я сейчас принесу тебе кисель… Ты ведь любишь кисель, мама? Подожди меня, я сейчас…

– Даша! Даша! – кричала вслед уходившей дочери Валентина. – Даша, подожди… не оставляй меня тут. Мне так плохо! Дашенька…

Впервые в жизни, и то во сне, она так ласково назвала свою дочь, но, сколько бы ни металась по кровати, Даша уходила, таяла как предрассветный туман.

Валентина рвалась за ней, но догнать не могла. Она плакала и билась во сне, даже не догадываясь, что пройдет еще очень много горьких, серых, одиноких и безрадостных дней, похожих один на другой, прежде чем она сможет приблизиться к младшей дочери и тихо прошептать ей свое первое и последнее: «Прости!»

По материалам-Ольга Брюс