Обуза

Ванька вжимался в старое, потёртое кресло, словно пытаясь слиться с выцветшей обивкой, лупал глазёнками, полными страха и отчаяния. Жуткое слово «приют», не раз слышимое им в разговорах взрослых в последние дни, доводило его до такого ступора, что ни есть, ни пить парнишка просто не мог — так и существовал в полуобморочном состоянии.

Три года назад, когда Ваньке было четыре, его мать Наталья вышла замуж за Андрея — мужика доброго, малопьющего, работящего. Андрей сам настоял на том, чтобы усыновить мальца, а потом повёз семью в деревню, к своей матери. Бати к тому времени уже не было в живых, а мать, Агриппина Лукьяновна, хоть и была ещё крепкой женщиной, нуждалась в сыновней помощи по хозяйству. Да и дом, отцом построенный, был добротным, просторным — всем места хватало.

Баба Граня поначалу встретила сноху настороженно — городская, да с готовым «приплодом». Но увидала, что сыночку Андрюшеньке та по сердцу, и затолкала свой норов подальше, чтобы молодым жизнь не портить. Мальчонка ей понравился — приветливый, ладненький, глазастый. Нет, не так, чтобы сразу «люблю — не могу», но и не обижала. Конфетку ему совала когда-никогда, оладьи стряпала, булками баловала, штанцы с рубашонками строчила.

Ванька платил бабе Гране той же монетой: хвостиком крутился, всё помочь норовил. Бабка вечером вёдра из колодца тянет — он свои маленькие подставляет. Помидоры подвязывает — он тут как тут. Малину собирает — помогает. Даже в баню с ней ходил — с бабушкой было ласково, не больно, хорошо.

Улыбалась баба Граня редко, но Ванюшка чувствовал: любит.

А неделю назад папку Андрея деревом в лесу пришибло — насмерть. Баба Граня так кричала, так выла, что вой тот до сих пор в ушах стоял у мальца. Мамка плакала тихо, да и то — только на похоронах. А потом ходила по дому молчком и к бабке ни-ни, даже поесть не предлагала.

А Ванюшка-то — взрослый уже! Сам бабушку кормил, гладил по щеке. А она — как каменная. Парнишка очень боялся, что и бабушка вслед за папкой уйдёт.

А потом мамка исчезла. И вещей её тоже не стало. Бумажка только на столе лежала. Баба Граня прочитала — и запричитала. Потом села и в стену уставилась. Ванюшка опрометью за соседкой Лизой побежал. Та прочла записку — расплакалась.

Тогда мальчонка впервые услышал слово «приют». Потом соседи приходили — жалели, называли сиротой, и опять говорили: «приют». Ванюшка только дрожал.

На папкины девятины встала баба Граня из-за стола и сказала, что вдвоём они теперь с внучком остались, и в казённый дом она его не отдаст, сама на ноги поставит, пока сможет, а добрых людей просит помочь бумажки оформить. «Казённый дом» Ванюшка не понял, но понял главное — бабушка его не отдаст никому.

И ледяной клубочек у сердца растаял. Слёзы брызнули сами собой. Баба Граня прижала его и сказала, что мужики не плачут.

Ходоки приходили, отговаривали — времена лихие, 90-е на дворе, «обуза» она себе взяла. Но баба Граня быстро всех отбрила. «Ишь, обуза! Он мне помощник первый!»

Председатель помог с бумагами — слава Богу, Андрей усыновить успел. И зажили. Не тужили. Скотинку держали, огород сажали. Ванюшка соседям помогал — то копеечку сунут, то сапоги новые купить удастся. И бабушке платочек купит — в ромашку.

В школе тоже был молодец — бабе Гране грамоты вручали за воспитание внука.

Баба Граня срок себе отмерила — как в люди Ванюшку выведет, так и можно помирать. В город съездила, завещание оформила. А Ваня школу закончил, в институт поступил — ветеринаром решил стать. Ей бы уже пора, но надо ещё внучку помочь.

Каждые выходные он приезжал в деревню. С подарками, с гостинцами, с чаем ароматным.

А тут Граня занемогла. Годы, как песок сквозь пальцы, прошли. Пора, думала. Страшно было только одно — внучка оставить.

Но Ванюшка почуял — примчался. И не один. Девушка с ним, Ирочка — молоденькая, шустрая, детдомовская. Она — медсестра по распределению, он — ветеринар. Насовсем приехали.

Ирочка в доме за день порядок навела, обед сварила, укольчик поставила — и бабушка ожила. Вздумала себя обузой назвать — так девчонка отчитала её уважительно, но крепко. «У меня бабушек сроду не было, а как появилась — так сразу помирать собралась!»

И пришлось отложить. Вышла баба Граня на завалинку, солнышку лицо подставила, слезинку утёрла.

«А чем чёрт не шутит, — подумала. — Может, и правнуков дождусь. Как же они без бабушки-то?»